Носи портянки, ешь грубую солдатскую пищу, спи на нарах, вставай в шесть утра, мой полы и окна в казармах,
учи солдат и учись от солдат, пройди весь стаж от рядового до дядьки, до взводного, до ефрейтора, до унтер-офицера, до артельщика, до каптенармуса, до помощника фельдфебеля, попотей, потрудись, белоручка, подравняйся с мужиком, а через год иди в военное училище, пройди двухгодичный курс и иди в тот же полк обер-офицером.
Неточные совпадения
— Только слава, что
солдат учишь: ни им служба не дается, ни ты в ней толку не ведаешь.
Комендант по собственной охоте
учил иногда своих
солдат; но еще не мог добиться, чтобы все они знали, которая сторона правая, которая левая, хотя многие из них, дабы в том не ошибиться, перед каждым оборотом клали на себя знамение креста.
Самгин свернул на Сергиевскую, пошел тише. Здесь, на этой улице, еще недавно, контуженые, раненые
солдаты учили новобранцев, кричали...
Город уже проснулся, трещит, с недостроенного дома снимают леса, возвращается с работы пожарная команда, измятые, мокрые гасители огня равнодушно смотрят на людей, которых
учат ходить по земле плечо в плечо друг с другом, из-за угла выехал верхом на пестром коне офицер, за ним, перерезав дорогу пожарным, громыхая железом, поползли небольшие пушки, явились
солдаты в железных шлемах и прошла небольшая толпа разнообразно одетых людей, впереди ее чернобородый великан нес икону, а рядом с ним подросток тащил на плече, как ружье, палку с национальным флагом.
«Что, мать моя, это случилось? — спрашиваю я, — шум какой?» — «Да это, говорит, Михаил Павлович изволит
солдат учить».
— Как же, дворяне!..
Солдаты дворян
учили — это так!
Не знаешь теперь, чему
солдата и
учить.
Так вот оно как. Мы, русские, с самого Петра I усердно"
учим по-немецку"и все никакого случая поймать не можем, а в Берлине уж и теперь"случай"предвидят, и, конечно, не для того, чтоб читать порнографическую литературу г. Цитовича,
учат солдат"по-русску". Разумеется, я не преминул сообщить об этом моим товарищам по скитаниям, которые нашли, что факт этот служит новым подтверждением только что формулированного решения: да, Берлин ни для чего другого не нужен, кроме как для человекоубивства.
В училище меня
учили, как командовать
солдатом, но совсем не показали, как с ним разговаривать. Ну, я понимаю — атака. Враг впереди и близко. «Ребята, вся Россия на нас смотрит, победим или умрем». Выхватываю шашку из ножен, потрясаю ею в воздухе. «За мной, богатыри. Урррраааа…»
Окончив куренье, Алексей Абрамович обращался к управителю, брал у него из рук рапортичку и начинал его ругать не на живот, а на смерть, присовокупляя всякий раз, что «кончено, что он его знает, что он умеет
учить мошенников и для примера справедливости отдаст его сына в
солдаты, а его заставит ходить за птицами!» Была ли это мера нравственной гигиены вроде ежедневных обливаний холодной водой, мера, посредством которой он поддерживал страх и повиновение своих вассалов, или просто патриархальная привычка — в обоих случаях постоянство заслуживало похвалы.
Слово «вольноопределяющийся» еще не вошло в обиход, и нас все звали по-старому юнкерами, а молодые офицеры даже подавали нам руку. С
солдатами мы жили дружно, они нас берегли и любили, что проявлялось в первые дни службы, когда юнкеров назначали начальниками унтер-офицерского караула в какую-нибудь тюрьму или в какое-нибудь учреждение. Здесь
солдаты учили нас, ничего не знавших, как поступать, и никогда не подводили.
Одни
учат, чтобы мы любили всех ближних, и делают при этом исключение для
солдат, преступников и безумных: первых они разрешают убивать на войне, вторых изолировать или казнить, а третьим запрещают вступление в брак.
Привели в роту, под команду какому-то капитану, и начали меня
учить службе… Буду же помнить я эту службу!.. Скажу вкратце: чтоб быть исправным
солдатом, надобно стоять, ходить, поворачиваться, смотреть не как хочешь, а как велят! ох, боже мой, и о прошедшем вспомнить страшно! Каково же было терпеть?
Генерал (начинает горячиться). Нечего испытывать. Мне нечего испытывать. Я сорок четыре года служу своему государю, жизнь свою отдавал и отдам этому служению, и вдруг меня мальчишка
учить станет, богословские тексты мне будет вычитывать. Это он пускай с попами разводит. А со мной одно: он
солдат или арестант. Вот и все.
В школе его
учат «не рассуждать, а исполнять»; в деле сердца и высших стремлений он слышит беспрестанно суеверные аллегории от разных мистификаторов; в юридических отношениях он натыкается всюду или на помещичью власть, или на окружного и станового, в частных, житейских делах он встречает — кулака, конокрада, знахаря,
солдата на постое, купца-барышника, подрядчика…
— Есть… И образцовое двуклассное, и еще две школы в слободах; но ведь это в самое последнее время заведено; а прежде — вы, чай, сами помните — хоть шаром покати… Раскольничьи черницы да
солдаты безграмотные
учили по Псалтири… Опять же при братстве происходят беседы, ввиду борьбы с расколом, и поучительные чтения светского характера.
Толстый немецкий офицер,
уча рекрут, находит на толпу
солдат и, разгоняя их палкой, кричит...
Ротный командир его говорил Василию Ивановичу, приезжавшему в Петербург, что он сам напрашивается на трудные служебные обязанности, никогда ни для каких служебных обязанностей не нанимает
солдата, а исполняет сам; любит
учить фронту, причем весьма требователен; большую часть времени проводит в казармах;
солдаты его очень любят, но считают чудаком.
Хорошо, выходит этот обер-вор: тоже вздумал
учить меня: «Это разбой!» — «Разбой, говорю, не тот делает, кто берет провиант, чтобы кормить своих
солдат, а тот кто берет его, чтобы класть в карман!» Хорошо.
Сначала князь Андрей, считая своею обязанностью возбуждать мужество
солдат и показывать им пример, прохаживался по рядам; но потом он убедился, что ему нечему и нечем
учить их.